Александр Капьяр www.alkapyar.narod.ru

УМНИЦА (женский роман)

ЧАСТЬ II

 

Глава 5

 

Несмотря на все искусство Коли, они опоздали к началу вечера. Войдя в зал ресторана, Нина растерялась. Она никогда раньше не бывала на корпоративных мероприятиях такого масштаба. Огромное помещение было уставлено круглыми столами. Сцена, украшенная воздушными шарами и прочей мишурой, блистала огнями; все остальное было в полумраке. На сцене кто-то произносил речь – говорил о светлой дороге, по которой идет «Градбанк» под мудрым руководством генерального директора Павла Михайловича Самсонова. Очевидно, в этот вечер тут не в первый и не в последний раз говорили о светлом пути «Градбанка» и мудром руководстве его генерального директора. Выступавшего слушали плохо – люди за столами наливали шампанское, смеялись, ходили чокаться со знакомыми за другими столиками.

Нина почти никого не узнавала – в основном это были не служащие, а акционеры, партнеры и прочие важные для «Градбанка» люди. Большинство были мужчины с животами. Одеты они были в дорогие костюмы, хотя у некоторых уже были расстегнуты верхние пуговицы сорочек и съехали на бок галстуки. Между мужчинами попадались разодетые дамы разных калибров. «Слава богу, не одна я такая расфуфыренная», – подумала Нина.

Она не знала, куда ей приткнуться. Она хотела бы сесть с Кларой Федоровной, но той нигде не было видно. Вдруг Нина заметила в глубине знакомые лица – Ариадну Петровну и нескольких сотрудников ее отдела. Аналитики занимали отдельный стол.

Нина, неловко ступая на высоких каблуках, поспешила к ним.

– Можно, я к вам?

Коллеги таращились на нее в восторженном изумлении. Их бывшая сослуживица, чудесным образом вознесшаяся на небо, наконец явилась в своем истинном обличье – обличье богини.

– Здравствуй, Шувалова, – произнесла Ариадна Петровна. – Дай-ка...

Начальница взяла у Нины из руки пригласительный билет, которым ее снабдил Коля.

– А тебе не сюда, тебе за директорский столик, – сказала Ариадна Петровна.

Нина уставилась на билет.

– Вот, смотри, – показала начальница. – Видишь вот тут печать в виде льва? Это у нас эмблема директора. Неужели не знала? Эх, Шувалова, ничего-то ты не знаешь...

Нина отошла было, но начальница ее остановила:

– Погоди-ка. Подойди сюда. Ближе. Задом повернись.

Она взяла со столика нож, сделала незаметное движение и вложила Нине в руку маленький картонный прямоугольник. Это был ценник.

К счастью, в зале было мало света, и никто не видел, как Нина покраснела. «Чертов ценник! Откуда он взялся?» Нина была уверена, что срезала их все.

– Ариадна Петровна, спасибо...

– Иди, давай, начальство ждет, – оборвала ее Ариадна Петровна.

– А где директорский столик? – спросила Нина всеведущую начальницу.

– Обернись, – сказала та.

Нина обернулась. К ней через зал широким шагом шел Самсонов.

В зале было, наверно, человек двести, а это значит, что двести пар глаз наблюдали, как генеральный директор «Градбанка» Павел Михайлович Самсонов, не обращая внимания на сидящих и только чудом не опрокидывая столики, пересек зал и взял за руку шикарно одетую молодую женщину, в которой почти никто не признал сотрудницу аналитического отдела Нину Шувалову.

Павел Михайлович не скрываясь оглядел Нину.

– Черт!

– Что? – невинно переспросила Нина.

– Вы такая классная!

Нина чуть не прыснула оттого, что генеральный директор изъяснялся теми же словами, что и его шофер.

– Знаю, Павел Михайлович. Я супер, – дерзко ответила она, глядя ему прямо в глаза.

Заграбастав ее руку, он повел ее к директорскому столику, который стоял сбоку от сцены. Нина неловко семенила на высоких итальянских каблуках, потом как-то приспособилась, делая по два быстрах шага на каждый его один.

Чего Нина не могла знать, так это того, какое впечатление они производили на собравшихся. Несмотря на плохое освещение, все пожирали их глазами и многим, очень многим пришло на ум одно и то же: «Блестящая пара». Все присутствующие знали Марину и, конечно, Нина не могла соперничать с той в красоте, но Марина, находясь рядом с Самсоновым, была всегда как бы сама по себе, она была совершенством, не нуждавшимся в дополнениях. А Самсонов и Нина выглядели идеально вместе.

Не знала Нина и того, какой девятый вал шушуканья по этому поводу прокатился по залу. Нина была записана в фаворитки монарха и вызывала соответствующие пересуды. «Кто она такая?» – шептались финансисты, юристы и крупные чиновники. Те, кто что-то знал, просвещали тех, кто ничего не знал, но, поскольку о Нине вообще было известно мало, сразу стали рождаться фантастические легенды. «Говорят, она раньше была моделью». – «Да ну, какая модель!» – «А вы посмотрите, как она одета». «Говорят, она была любовницей Ароновича». – «Так это что – Дарья Жухова?» «Да нет, Жухова – это жена». «Все это ерунда, она стюардесса. Михалыч ее подцепил, когда летал в Лондон. Между прочим, ее добивался один член правительства...»

Больше всех знала Ариандна Петровна, но она молча пила свой кофе, не мешая людям сплетничать.

За директорским столиком сидели Синицын и Марина. На отдельном стуле помещался большой плюшевый лев, которого Самсонову преподнесли подчиненные.

– Здравствуйте, – светским тоном произнесла Нина.

Синицын поднялся и галантно поцеловал ей руку. Марина отвернулась.

Самсонов неловко, со стуком, отодвинул для Нины стул, помог сесть.

– Господа, позвольте вас поздравить с победой, – произнесла светская дама Нина.

– Да, Павел Михайлович одним махом пятерых побивахом, – отозвался Синицын. Он приятно улыбался, при этом внимательно разглядывая Нину.

Самсонов налил шампанское.

– Выпьем за успех! За тот, который впереди.

Павел Михайлович, Нина и Синицын соединили фужеры. Марина к своему не притронулась.

В это время закончилась официальная часть, на сцену выбежал модный конферансье Макс Хабалкин. Он в одну минуту овладел залом, осыпая публику градом шуток, прибауток и пародий. Нина терпеть не могла эстрадных болтунов, считала их пошляками и теперь с тревогой взглянула на Самсонова. Она опасалась, что ее возлюбленный будет в восторге покатываться со смеху. К ее облегчению, Самсонов не смеялся. Он поморщился: «Не люблю я этих клоунов. Но что поделаешь, это принято».

Самсонов не спускал глаз с Нины. Он подсел к ней ближе, взял ее руку в свою и сказал, наклоняясь, чтобы она услышала его сквозь шум:

– Нина, еще раз: большое вам спасибо за то, что вы для нас сделали.

«Не для «нас», а для вас, Павел Михайлович», – мысленно поправила его Нина.

В этот момент конферансье объявил танцевальную паузу.

– Потанцуйте со мной, Геннадий Викторович, – попросила Марина.

Синицын тут же встал, предложил Марине руку, вывел ее на центр танцевального круга. Марина была обворожительна. Заиграла музыка, начался их танец. Синицын вел свою партнершу мастерски, в позах и движениях выгодно преподнося ее красоту, заставляя ее сиять еще ярче.

Присутствующие любовались зрелищем. Постепенно на круг вышли другие танцующие, но вокруг Марины установилась будто зона отчуждения – никто не смел приблизиться и соперничать с такой красотой.

Нина решилась:

– А вы, Павел Михайлович, не потанцуете со мной?

Павел Михайлович явно смутился – Нина впервые увидела его таким.

– Я бы с удовольствием, Нина, но я не танцую. Видите ли, я всегда отдавливаю партнершам ноги, поэтому зарекся.

Видя, что директор не спешит пригласить свою даму, к Нине устремился другой кавалер.

– Вы позволите?

Нина приняла приглашение. Она умела танцевать благодаря маме, которая, стараясь привить ей все полагающиеся женские навыки, отдала ее в свое время в школу танцев. У Нины было чувство ритма, двигалась она хорошо, поэтому танцы ей давались, но, освоив их, она из школы ушла. Главной причиной было то, что там на одного молодого человека приходилось три с половиной девушки. Молодые люди этим злоупотребляли, вели себя по-хамски. Нина их презирала и никому не позволяла с собой так обращаться.

Теперь уроки танцев пригодились. Оказалось, что ее ноги и стан ничего не забыли, и Нина поплыла со своим партнером в медленном вальсе.

– Позвольте представиться: Халилов, юридическая контора «Халилов и Шварц», – сказал мужчина. Он был лысый и брызгал слюной, а в остальном был вполне представительным кавалером. И танцевал неплохо.

– Очень приятно, – ответила ему Нина, легко следуя за музыкой.

– А вы...?

– Нина.

– Нина... а дальше?

– Просто Нина.

Она не собиралась удовлетворять любопытство господина Халилова, даже если он был старшим совладельцем фирмы «Халилов и Шварц».

После Халилова Нину пригласил другой. «Ваганов, брокерская контора. Между прочим, мы вторые в рейтинге...» Потом приглашали еще и еще. Все мужчины пытались выведать у Нины, кто она такая, но Нина, загадочно улыбаясь, уходила от вопросов. На этом балу она была неведомой принцессой и хотела продлить праздник, не превращаться раньше времени в Золушку.

Очередной танец был остановлен, не начавшись. За спиной у нининого партнера выросла внушительная фигура Самсонова.

– Ну, хватит, – сказал он. – Нина, вы тут моя дама, и я предъявляю на вас свои права.

Нина хотела воскликнуть, что она отдаст ему и этот танец и всю свою жизнь, но вместо этого сказала со смехом:

– Вы все-таки решили отдавить мне ноги, Павел Михайлович? Скажите, а это будет считаться производственной травмой?

Тот смущенно, но настойчиво проговорил:

– Я постараюсь не отдавить. Но только и вы уж...

Он не закончил фразы, потому что заиграла музыка. Павел Михайлович привлек Нину к себе. В зале присутствовало много наблюдательных людей с цепкой памятью. Если бы они сомневались в том, что на Нину следует обратить внимание, то теперь их сомнения отпали бы. Дело в том, что Самсонова никто не видел танцующим. Никогда и ни с кем.

Решив пожертвовать ногами – терпеть от любимого мужчины любую боль, – Нина с улыбкой подняла к нему лицо. Однако терпеть не пришлось. Массивный и неловкий Самсонов действительно был плохим танцором, но с первых же тактов Нина почувствовала его. Его правая рука лежала у нее на талии, левой он неожиданно деликатно держал ее за пальцы, его глаза заглядывали ей в самую душу. Нина не знала, как это получалось, но она заранее знала, куда он ступит и как ее поведет. Она будто подключилась к нему, стала с ним одним целым.

Увидев, что дело пошло на лад, Самсонов осмелел, повел ее решительно, с большой амплитудой и неожиданными вариациями. Оказалось, что он любил и по-своему умел танцевать, просто у него никогда не было подходящей пары.

Весь зал завороженно следил за их танцем. Марины с Синициным не было, другие пары тоже ретировались, так что Самсонов и Нина танцевали одни. Услужливый осветитель даже направил на них прожектор.

Когда музыка стихла, и они остановились, раздались аплодисменты.

Самсонов был нескрываемо обрадован и смущен.

– Даже не знаю, что сказать, Нина. У меня никогда так не получалось... Да будет вам, – улыбаясь, махнул он рукой, пытаясь погасить аплодисменты.

Когда они вернулись к столику, Синицын и Марина куда-то исчезли. У Нины бешенно стучало сердце, ей требовалось хоть немного успокоиться.

– Извините, Павел Михайлович, мне нужно попудрить носик. Я на минуту. – Она выскользнула из-за столика. – Только не с кем больше не танцуйте! – погрозила она ему пальцем, как записная светская кокетка.

Павел Михайлович улыбался счастливой и глупой улыбкой.

 

Сверкающая, отделанная настоящим мрамором дамская комната была пуста – или, по крайней мере, Нине так показалось.

Нина подошла к зеркалу и не узнала себя. Прическа была для нее немыслимая, макияж чужой; губы, брови, глаза – все не ее. Нина не узнавала себя и... это ей нравилось. Женщина в зеркале была настоящей женщиной. Не осталось того незаметного существа, которое пряталось от жизни в свою раковину и было способно только на работу, работу, работу... Эта, другая, не боялась быть женщиной и боролась за свое счастье. Она готова былы открыть свою любовь мужчине. Мужчина уже увидел ее и оценил. Все только начиналось...

– Гадина.

Увлеченная вихрем своих мыслей, Нина сначала не расслышала.

– Кто здесь?

Она обернулась. В нескольких шагах от нее стояла Марина. Она была прекрасна, как всегда, но на этот раз ее лицо было темным от ненависти.

– Гадина. Дрянь. Откуда ты взялась?

– Марина, не надо так... – пробормотала Нина.

– Какая я тебе Марина! – взвилась та. – Подругу нашла. Кто ты такая? Уродина! А разоделась-то как...

Нина молчала, не зная, что сказать.

– Ты что о себе возомнила? – не унималась Марина. – Разве такая ему нужна?

Это было чересчур. Нина приняла вызов.

– А кто ему нужен? Уж не ты ли, кукла безмозглая?

Марина взвизгнула и бросилась к Нине. Она тянула руки с безупречными вишневыми ногтями, чтобы расцарапать Нине лицо.

Но тут она просчиталась. У Нины была хорошая реакция и сильные от тенниса руки, а главное, она теперь вышла из своей раковины и была готова защищать свою любовь, кто бы на нее ни покушался.

Нина легко перехватила запястья Марины. Лицо красавицы было искажено яростью и злобой, но даже теперь оно было прекрасно. «Как это несправедливо», – мелькнула у Нины неуместная мысль.

Женщины боролись. Марине не удавалось ни оцарапать Нину, ни высвободить руки.

Вдруг Нину пронзила боль – это Марина сильно пнула ее по голени острым носком туфли. Боль была ужасная. На мгновение Нина чуть не отпустила руки Марины, но тут же сжала их еще сильнее и отпихнула соперницу. 

Нина не хотела этого, но вышло так, что при этом один вишневый ноготь оцарапал щеку своей хозяйки. Марина вскрикнула и отшатнулась. Царапина была неглубокая, но выступила капелька крови.

– Сволочь, гадина, сволочь!.. – бормотала Марина, перед зеркалом промокая щеку платком. На платке оставались красные пятна.

Нину трясло. Стараясь унять дрожь, она достала пудреницу и принялась пудрить нос – в конце концов, она для этого сюда пришла.

– Я убью тебя! – крикнула Марина. У нее на глазах были слезы.

– Да не переживай ты так! Ну, не повезло, бывает, – добивала соперницу Нина. – Тебе бы уйти из банка куда-нибудь. Может, в другом месте повезет... И мордашку береги! У тебя же больше нет ничего.

Нина спрятала пудреницу и удалилась гордой поступью победительницы.

 

Самсонов увидел ее издали, заулыбался, помахал. Он ждал ее.

Нина шла на его улыбку, ничего не замечая вокруг. Ее сердце продолжало стучать учащенно, но в остальном она была спокойна и сосредоточенна. Это был ее звездный час, сейчас должно было многое решиться.

При ее приближении Самсонов поднялся.

– Я ни с кем не танцевал, – отчитался он, как мальчишка.

Нина поблагодарила его светской улыбкой.

Они сели. Самсонов заговорил:

– Нина, я хочу вам сказать – вы сегодня какая-то...

– Какая?

– Ну... Я вас такой никогда не видел.

– Может быть, вы меня раньше просто не замечали, Павел Михайлович? – пошла в наступление Нина.

Самсонов встрепенулся, запротестовал:

– Да нет, я вас сразу...

Он умолк и потупился.

«Ну же, милый мой, хороший, говори, – мысленно умоляла его Нина. – Ты меня сразу – что?»

– Может быть, потанцуем? – неловко нашелся Павел Михайлович.

«Господи, дались тебе эти танцы», – подумала Нина и сказала:

– С удовольствием, Павел Михайлович.

Она с улыбкой протянула ему руку.

Однако в этот момент музыка прекратилась. На сцену выкатился конфераньсе. Он опять начал сыпать шутками, потом объявил какой-то дурацкий конкурс – кажется, нужно было кого-то изображать. Нина, которая была собранна и готова ко всему, как теннисист на чемпионате, приняла эту подачу.

Она поднялась. Самсонов вскочил:

– Вы куда?

Нина усадила его:

– Потерпите, Павел Михайлович. Мне хочется похулиганить. Вы не против?

Она взошла на сцену, шагнула к дирижеру оркестра, что-то ему сказала. Тот кивнул. Нина взяла микрофон и вышла на ярко освещенный центр.

– Уважаемые господа! Я не знаю, уместно ли это здесь, но я хочу спеть. Надеюсь, вы будет снисходительны.

Конферансье пытался что-то говорить, но Нина не обращала на него внимания.

Заиграла музыка. Нина запела. Она пела о том, что время мимолетно, часы тикают, а так хочется любви, хотя бы ненадолго, даже если это кончится печально. Она пела о том, что понятно всем женщинам, кем бы они ни оказались в жизни – продавщицами, секретаршами, водителями троллейбусов или руководителями компаний.

«Девочкой своею ты меня назови, а потом обними, а потом обмани...»

Нина Шувалова не умела петь, но она и не пыталась, за нее пела проснувшаяся в ней женщина – пела о том, что она готова к любви, ждет любви, требует любви.

В зале сперва не понимали, что происходит, потом шушукались, потом смолкли.

Когда Нина допела, грянули аплодисменты.

Нина, не помня себя, на деревянных ногах спустилась со сцены. Павел Михайлович ждал ее стоя. Он не аплодировал и не улыбался, а глядел на нее серьезно как никогда. Заглянув ему в глаза, Нина поняла, что добилась своего – теперь она для него не сотрудница аналитического отдела, а женщина, и впредь это будет так.

Аплодисменты не смолкали. Павел Михайлович досадливо поморщился.

– Нина, здесь слишком шумно. Поедем, посидим где-нибудь. Мне нужно с вами поговорить. Я знаю тут, недалеко, хорошее местечко. Согласны?

Они пошли к выходу. Кто-то подбежал, услужливо сунул Самсонову плюшевого льва.

– Вот, Павел Михайлович, забыли.

Они спустились и вышли на улицу, к выезду из гаража. Самсонов одной рукой обнимал подарок, а в другой держал, не отпуская, руку Нины – как будто он обрел ее после долгих поисков и теперь боялся снова потерять.

Внизу уже показалась машина, Коля выруливал на рампу.

Стоял теплый августовский вечер после жаркого дня.

– Павел Михайлович, давайте лучше прогуляемся, – предложила Нина.

Он живо откликнулся:

– И правда, я сто лет не гулял пешком.

Самсонов достал сотовый телефон.

– Коля, не нужно выезжать. Подожди нас в гараже. Я тебе потом позвоню... Да, подойди-ка сюда, забери у меня этого чертова льва.

Директорская машина остановилась, из нее выскочил Коля.

В этот момент у Самсонова из-за спины возник Синицын.

– Покидаете нас, Павел Михайлович?

Коля легко, вприпрыжку, поднимался к ним по рампе.

Вспоминая это потом, Нина никак не могла восстановить в памяти сам взрыв, хотя он, наверное, был оглушительным. Она помнила, как на ее глазах автомобиль директора подскочил на месте, из-под него вырвались языки пламени. Коля, который был уже в двух шагах от них, вдруг полетел на нее, сбил с ног. Они оба упали.

Нина лежала в своем роскошном вечернем платье на городском асфальте. В голове у нее шумело, все чувства притупились, двигаться не хотелось. «Слава богу, погода сухая», – мелькнула у нее абсурдная мысль.

Она медленно села. Рядом с мостовой поднимались Коля, Павел Михайлович и Синицын. На автомобиль было страшно смотреть. Искореженный до неузнаваемости, он полыхал огнем. В гараже выли сирены десятков задетых ударной волной машин.

Все вокруг было усеяно стеклом и какими-то обломками. Павел Михайлович продолжал сжимать большого игрушечного льва. Из плюшевой спины зверя торчала железка длиной в пол-руки.

 

/Перейти к следующей главе

                                                                                 //Вернуться к оглавлению